Отвернувшись от входа, Агата направилась назад по своим же следам. Ей почти удалось себя убедить – но если она не сможет предложить остальному экипажу ничего, кроме собственного отчаяния, им лучше оставить ее здесь – терять рассудок, не тратя чужого времени. Она могла бы на автомате проделать расчеты энергии вакуума, а затем, если система передачи сообщений переживет попытки саботажа, вероятно, сможет, по крайней мере, получить из будущего вердикт, который скажет ей, применима ли гравитационная теория Лилы в реальном мире или нет. В сообщении, гласящем, что ее жизнь прошла впустую, не будет никаких противоречий с существующими законами физики.

Она остановилась как вкопанная, и по ее коже пробежала дрожь; Агата стыдилась жалости, которую испытывала к самой себе, но в то же самое время была благодарна за один нюанс, который преподнесла ее сентиментальная фантазия. Вынести вердикт теории Лилы – как? Она всегда воображала, что подобная возможность представится лишь после воссоединения, когда у будущего поколения астрономов появится шанс произвести наблюдения на родине предков. Но мир прародителей уже не был единственной планетой, достойной мечтаний.

Глава 15

Рамиро поскреб ногтями кожу вокруг кандалов; последние три дня она жутко зудела. Несмотря на его увещевания, Грета настояла на том, чтобы он оставался прикованным и во время собеседования кандидатов. Он уже начал подумывать, что не избавится от этих оков, даже оказавшись на борту Геодезиста.

– Планета Эсилио обращается вокруг массивной звезды, – восторженно произнесла Агата. – Но свет этой звезды мы не увидим; нам она будет казаться не более, чем бледно-серым диском. Это сочетание создает идеальные условия для наблюдений, которые я хочу провести.

Рамиро не имел ни малейшего представления, о чем она говорит, но у остальных сторонников новой системы не было и половины Агатиной мотивации.

– Продолжайте, – сказала он.

– Если гравитация действительно представляет собой всего лишь искривление 4-пространства, – продолжала Агата, – то свет, проходящий вблизи звезды, будет искривляться слабее, чем в теории Витторио. Я понимаю, что это звучит странно, но согласно теории Лилы, искривленное пространство, окружающее звезду, увеличивает центробежную силу по сравнению с плоским пространством, и в результате изменить траекторию света становится сложнее. Поскольку яркий свет звезды не будет мешать нашим наблюдениям, мы сможем измерить видимые положения звезд в скоплении нашей родной планеты по мере их приближения к диску этой звезды, и выяснить, какое из предсказаний окажется верным.

Она проиллюстрировала это явление, изобразив его у себя на груди.

– В данном случае я намеренно преувеличила масштаб эффекта, – призналась Агата, – но я уверена, что его все равно можно будет измерить с помощью небольшого телескопа.

По мнению Рамиро проект выглядел довольно безобидным. Предыдущая претендентка, которую проект, по ее же словам, заинтересовал возможностями для реализации научного проекта, хотела провести эксперимент с экзотическими способами измельчения поверхности Эсилио в порошок прямо с орбиты, чтобы как можно надежнее навязать планете свою собственную энтропийную стрелу. Выслушивать перечень оружия, которым эта женщина надеялась загрузить Геодезист было занятно, однако Совет, скорее одобрит корабль, оснащенный парой теодолитов, чем летающий арсенал.

Грета, впрочем, была настроена по обыкновению скептически.

– Вы готовы пожертвовать двенадцатью годами своей жизни просто ради наблюдения незначительного оптического эффекта?

– Да, – ответила Агата. – Точная величина угла, на который свет отклоняется звездой, может показаться не такой уж важной, но до тех пор, пока мы со всей уверенностью не сможем сказать, действительно ли материя и энергия искривляет 4-пространство, об ответах на более масштабные вопросы, которые мы изо всех сил пытаемся разрешить – геометрия космоса, причины существования градиентов энтропии – нам остается только гадать. – Помедлив, она добавила, – Кроме того, я считаю, что миссия целесообразна сама по себе. Если часть людей на Бесподобной больше не может смириться с решениями большинства, мы должны дать им возможность уйти.

– Я правильно понимаю, что один из инструментальщиков был вашим близким другом? – спросила Грета, добиваясь от нее ответа. – Медоро?

– Да.

– Так разве вам не хотелось бы наказать тех, кто виновен в его смерти?

– Неужели новость о том, как их поймали и допросили, прошла мимо меня? – саркастически ответила Агата. – Если мой выбор ограничен двумя вариантами – разрешить им переселиться на Эсилио или жить с ними бок о бок, рискуя повторением инцидента, то лично я бы предпочла от них избавиться.

– То есть вы считаете, что тем самым защищаете других путешественников?

– Других путешественников, – согласилась Агата, – и саму систему передачи. Я вела с Рамиро дебаты во время подготовительной кампании – и до сих верю каждому своему слову насчет плюсов новой системы.

– Сколько вам лет? – спросила Грета.

– Дюжина и десять.

– После возвращения вам останется не так уж много, не говоря уже, что вы постареете сильнее всех своих друзей. Вы действительно хотите провести лучшие годы своей жизни в корабле размером с вашу каюту – в компании человека, который проиграл те самые дебаты, а потом решил подойти к делу с другой стороны и попытался силой заставить нас принять его сторону?

Рамиро привык не воспринимать Гретины оценки близко к сердцу; какое бы удовольствие это ни доставляло ей самой, главная ее задача, по-видимому, заключалась в том, чтобы вынудить его потенциальных спутников проявить свою агрессию прямо на месте, а не дожидаться, когда им представится шанс порубить его на куски и выбросить их в космос.

Агата указала на цепи, которыми был скован Рамиро.

– Я понимаю, что вы ему не доверяете; я тоже – по крайней мере, не до конца. Но он был честен во время дебатов, и я не виню его в смерти моего друга. Миссия нуждается в представителях обеих фракций, иначе полет вообще не состоится.

– Это замечательный настрой, – снисходительно заметила Грета. – Но уверены ли вы в том, что готовы скрепить ваши слова собственной плотью?

Но ее вопрос лишь подкрепил упорство Агаты.

– Первые путешественники навсегда оставили своих друзей и родных. У меня есть возможность разобраться в том, как устроена гравитация и одновременно сделать Бесподобную безопаснее – так что я готова смириться с несколькими годами лишений.

– Дела идут хорошо, – сообщил Верано, ведя Рамиро и Грету по отзывавшемуся эхом пространству мастерской. Несмотря на худощавое телосложение постника, он не выказывал признаков недомогания или апатии. Впереди, с потолочного горизонта, медленно опускался толстый диск Геодезиста, балансирующего на боку внутри клетки, сооруженной из строительных лесов; твердолитовый корпус переливался в свете трех рядов когереров, направленных на него с пола.

Корабль постепенно вырастал перед глазами, но приблизившись, они поняли, что это не даст им возможности увидеть его диск целиком. Чтобы освободить место, бригаде Верано пришлось вырезать в потолке прямоугольное отверстие, в которое и скрывалась верхняя треть судна.

Рамиро вдруг расхотелось подходить ближе, и он попытался задержаться на месте. Чтобы его цепь не провисала, Грета несколько раз обмотала ее вокруг своего предплечья, и потянула его за собой.

– Иди посмотри на свою новую тюрьму, – прошептала она. – Ты ведь этого хотел, верно?

На вид Геодезист был куда больше его камеры, однако большую часть его внутреннего пространства должны были занять склады для предметов первой необходимости и детали машин. Главные двигатели уже были на месте – шесть изящных темных панелей, заполненных ультрафиолетовыми устройствами отдачи, симметрично располагались на одной из сторон диска – однако бригаде еще только предстояло установить систему охлаждения, которая с учетом продолжительности путешествия не могла ограничиваться несколькими баллонами со сжатым воздухом и требовала полноценного газогенератора, работающего на солярите.